Догорал очередной день, такой же, как и прошлый – скучный, серый и тихий. Хотелось просто подойти к первому встречному макароннику и разбить кулаки об его морду, благо, силы, как и дури, хватало всегда. Надоело все. Иван сидел на балконе и смотрел вдаль. Полдесятого, солнце медленно уходило за горизонт. Допита бутылка водки, вторая бутылка дешевого «Мерлота» и третья пачка «Красного Винстона» наполовину скурена. В пьяную голову Ивана лезли воспоминания о детстве и доме, а глаза становились влажными от дыма или от безысходности. “Родина, мать твою, почему я тебя так сильно люблю, что не могу вырвать из сердца к чертовой матери!” Он смотрел в небо и думал, что может ухватиться за любую тучку и улететь в родные края. Настолько близкой ему казалась эта высь. Лишь протяни руки к небу, и ты дома. И он тянулся что было сил, но тучи становились все дальше и дальше. А луна будто смеялась над его потугами. Что-то в груди стонало, рвало его на части и он, взрослый парень, просто плакал от бессилия. Плакал и курил. А когда-то все было иначе. Был дом, работа, были те, которые ждали его. Все глубже он уходил в воспоминания…
*
Застолье в вагончике, где ели и переодевались работники частного деревообрабатывающего предприятия. Шумная компанія — человек двенадцать. Все уже тепленькие. На столе остатки трех кур гриль, колбаса, хлеб, кетчуп, майонез и еще четыре бутылки горилки, из купленных пятнадцати. Праздновали чей-то день рождения. Пили, курили. Обсуждали политику и пи**ров депутатов, терли за жизнь. Ваня был самым молодым в компании. Но пил много. Кто-то начал разговор о том, как много народу покинуло Украину, в частности, Черновицкую область, в поисках лучшей жизни.
— Будь у меня возможность, я бы давно свалил отсюда – вмешался Иван в беседу – Нечего здесь ловить, не хочу я загнуться, вкалывая за гроши. Я тут сопьюсь к чертовой бабушке.
Сделав глубокую затяжку, перебил Юрка Тайсон.
— Дурак ты, Ванька. Думаешь, где-то за бугром медом помазано? Думаешь, кто-то тебя там ждет? Нахрен мы никому не нужны. Ни здесь, ни там. Бабы наши тысячами сваливают, и что? Подтирают жопы старым козлам и ночами глотают слезы, тоскуя по детям, по дому и по любимым мужьям. Ну, а мы? А мы, во все тяжкие. Сколько семей развалилось из-за этой проклятой заграницы. Жены вкалывают, а мужья думают, что трахаются там налево и направо. Некоторые, правда, так и делают, несмотря на то, что дома мужья и дети. Валя соседка, как только уехала, сразу себе хахаля нашла. Ты лучше подумай, не рвись так сразу, всегда успеешь.
— Не знаю. Но у меня есть мечта. В лепешку разобьюсь, но я ее исполню.
— Женится на итальянке и получить гражданство? – парировал шеф Иван Иваныч .
— Нет, это совсем другое. Не связанно это с заграницей. Просто, детская мечта…
*
Зазвонил телефон и Ваня вернулся в реальность. Он и не заметил, как начался дождь.
— Здоров, дружище! Чем занят?
— Как, чем? Пью, как обычно, чем мне еще заняться.
— Работа есть. Конечно, не айс, но все же.
— Что за работа и сколько? – пропустив очередной стакан, спросил Иван.
— На стройке подсобником. Сколько платят, не знаю. Вроде, никто не жалуется.
— Не о такой работе я мечтал, но все равно, спасибо, Колька.
— Завтра встретимся, перетрем.
Началась новая жизнь. Работа, отбирающая все силы. Новые знакомые. Пьянки в кругу сыновей разных народов. Дешевые девки. Снова пьянки. Он падал в бездну, из которой, казалось, уже нет выхода. Приходя поздно вечером домой, единственное, чего ему хотелось, просто сдохнуть. Расшатанные нервы, вечная усталость. Тоска по дому, по тем, что остались там, далеко. Поначалу, работа не очень давалась. Каждый день ему приходилось слышать ругательства в свой адрес «quello che cazzo così lento», «non preoccupatevi di me», «mani dal culo crescono», «Non ho visto un idiota come te». Парень терпел. Иногда казалось, что он не выдержит и начет пиз**ть всех подряд чем попадется под руки. Но он держался. Со временем стало легче, с работой он справлялся, и шеф их бригады даже удивлялся тому, каким неумехой Ваня раньше был, а теперь один из лучших работников. Работа давалась, следовательно, и денег прибавилось. Только вот стал он другим, умер тот веселый, добрый и общительный парень, а на его место пришел другой Иван – черствый, грубый, нервный, но все так же пишущий ночами корявые стихи. В этом было его спасение, он не писал уже о любви, о доброте, все стихи отдавали грустью, мраком, в них проскальзывали суицидальные нотки. Время летело быстро, днем за днем, месяц за месяцем, год за годом. К тридцати годам успел обзавестись сединой. Успел сменить пару рабочих мест. Сменил несколько любовниц. А однажды. ему приснилось, как он в детстве рыбачил с отцом…
*
Конец августа. Теплый вечер. Водоем вблизи поля. Запах свежескошенной травы пьянил. В воде отражались звезды и луна. На берегу двое — мальчуган лет девяти и отец. Рядом горит огонь. Надоедливые комары кружили над ними. Из маленького радио звучала какая-то песня, что-то про осень. Иногда с неба срывалась звездочка и гасла во тьме…
— Папа, а мамка иногда, когда тебя нет, плачет на кухне. Она шепотом просит Боженьку, чтоб ты вернулся домой. Ты же нас не бросишь, папа, правда, не бросишь?
— Глупенький мой, как же я вас брошу, если я для вас живу. Никогда, Ванюшка, я вас не оставлю.
— Правда-правда?
— Честное пионерское. Договорились?
— Да-а! Папа, а почему ты так редко бываешь – мальчик не успел сказать, как его перебил отец.
— Тихо, клюет. – Отец вытащил карася, — смотри, Ванька, видишь эту рыбу, как она барахтается на крючке? Вот так и мы. Мы все на крючке у этой жизни. Когда я в дороге, то кажется, что я вырвался с крючка. Есть только ты, полотно дороги и товарищи…
Утром отец уехал. А уже вечером, мать вошла к Ванюшке в комнату, крепко обняла его и расплакалась. Ванька тоже плакал. Но только со временем понял, что папка уехал в рейс… по бескрайним просторам вечности. Больше Иван никогда не видел старенький отцовский «Камаз»
*
На следующий день в парке, возле жд. станции «Читилио», где собирались румыны, украинцы и русские, он встретил Марину – тридцатилетнюю женщину из Воронежа, которая, так же, как и сотни других, искала в Италии лучшей жизни. Что-то в груди у Ивана защемило. Марина отошла от своей шумной компании и разговаривала с кем-то по телефону. Она просила кого-то передать трубку Вовочке. Они познакомились. И, со времен, полюбили друг друга. Наконец-то за столько времени Иван снова сумел влюбиться. Марина развелась с мужем около года назад, из-за его постоянных пьянок и загулов. У нее есть сын Вова, который остался с бабушкой. В жизни появился смысл. Спустя год они стали жить вместе, снимали однокомнатную квартиру. Если раньше Иван не спешил домой, то теперь, зная, что там кто-то ждет, он летел на крыльях, только бы побыстрей увидеть ее. Обнять, поцеловать, просто прижать ее к себе. Они строили планы. Работали, копили деньги. Иван был уверен, что станет хорошим отцом ребенку, пусть и чужому. Вечера в компании бутылки сменились на пятикилометровые пробежки, он даже курить почти бросил, только утром и вечером выкуривал сигаретку с кофе. Дорога впереди казалась ровной и светлой. Жизнь вновь обретала яркие краски. Но все хорошее быстро кончается, так и случилось. Однажды Иван, проснувшись утром в пустой кровати, обнаружил только короткую записку: «Ваня, ты прости меня. Я улетела ночным рейсом. Вовка в больнице. Прощай». Приличная сумма денег исчезла вместе с Мариной. Позже знакомый из Воронежа Сашка, по просьбе Ивана навел справки и, какое же разочарование ждало нашего героя. Марина не была разведена, она просто приехала в Италию на заработки, чтоб дом достроить. Она счастлива в браке и с сыном все хорошо. Два месяца беспробудного пьянства. Ночи в полиции. Потом депортация. Здравствуй, родина. Здравствуй, родимый дом. Работы было дома вдоволь, все поросло травой, пара побитых окон. Все нужно было красить или менять. Вечером к Ване пожаловал друг детства Илюша. Они крепко обнялись. По щекам обоих стекали слезы. Настоящие, мужские слезы, они прожигали щеки и душу Ивана, об этой встрече он так долго мечтал, и вот она настала, столько всего накопилось, столько нужно было рассказать. Но Друг и без слов все поймет. Они пошли к бабе Оле в ларек, набрали закуски, две бутылки водки, пива. Илья обычно не пьет, но в такой день, можно. Друзья не могли наговориться, столько пережито. Столько всего случилось. Они разговаривали часто по скайпу, но это не то.
— Недавно мы накрывали дом в соседнем селе одному попу. Так вот, как-то зашла речь о дружбе. Он спросил меня, есть ли у меня друзья. Знаешь, что я ответил? Есть, только один, но он далеко. Я его больше десяти лет не видел. Батюшка улыбнулся и сказал, что скоро мы увидимся. И вот ты приехал. Люда так обрадовалась, приглашает завтра в гости.
— Спасибо, брат. Спасибо, что ты есть. Спасибо, что не забыл. Я завтра обязательно буду.
— Что будешь дальше делать?
— Первым делом поеду к матери, обниму и расплачусь. Потом проведаю деда и бабулю. Попрошу у них прощения за все. Приведу в порядок могилки. Посижу с ними. Скажу все, что не успел сказать, или просто не говорил…
— Жаль их. Они так часто говорили о том, мол приедешь ты и они тебя никуда не отпустят больше. Они так ждали. Каждое воскресение бабушка ставила свечки за твое здоровье и чтоб Бог тебе помогал. Заказывала молитвы. Ждали каждую минуту, ждали твоих звонков…
— А я не успел. Хреновый из меня внук.
— Да ладно, жизнь такая, что заставляет покидать все и уезжать в дальние края. Все-таки, чем планируешь заняться?
— Есть тут одна мысль. Надеюсь, у меня все выедет.
Друзья разошлись только под утро. Ваня отправился к маме. С отчимом раздавили 0,7 самогонки Ваня пробыл у родителей два дня и, сказав матери, что ему нужно ехать дальше. Занял немного денег, поцеловал ее и скрылся за крутым поворотом, поднимая пыль на дедушкином «Москвиче». Он ехал и чувствовал, будто сорвался с крючка. По дороге остановился на базаре и на последние свои сто евро купил пачку любимой «Примы-Люкс» и два букета красных гвоздик. Пошел дождь, «Москвич» носило из стороны в сторону по сельскому болоту. Дальше пешком. С заднего дивана Ваня достал цветы и пошел сквозь дождь, к самым дорогим и любимым. Долго бродил он среди крестов и памятников и вот они, самые дорогие и любимые люди. Он положил цветы и попытался прикурить сигарету, но зажигалка отказывалась дать огня и он бросил сигарету в сторону.
«Здравствуйте, мои родные. Я знаю, как вы сильно ждали. Знаю, вы не спали ночами, волнуясь за меня. А я метался туда-сюда. Суета и работа, затянули меня с головой. Надеялся, что найду счастье, но как видите, вернулся просто седым. Думал, вы дождетесь. А оно вот как вышло.Вы отдыхаете в земле сырой. Всю жизнь бегали,трудились, не покладая рук, а за что? Мать позвонила, сказала, что вас больше нет. Даже на похороны не сумел вырваться. Всю жизнь, вы ругались, но любили друг друга, и Боженька вас в один день забрал. Как много хочется сказать. Ан некому уже. Простите, я редко звонил, простите, родненькие, простите дурака. Я когда в Италии был, как-то прочел стихотворение, о тех, кто ждет, в тот день со связью были проблемы из-за сильных ветров, а я так хотел позвонить, услышать вас. Как бы мне хотелось, вернуть те десять лет назад и никуда не уезжать. Дедуля, бабуля, как там папа, вы его видели? Если да, то скажите ему, что я его очень люблю. Вы простите, но мне пора. Не держите зла. Я вас люблю»
*
«Когда идет дождь. Когда в глазах свет
Проходящих мимо машин и никого нет.
На дорожных столбах венки, как маяки
Прожитых лет, что ты в пути…
Третью жизнь за рулем! Три века без сна.
Заливает наши сердца серым дождем
И кажется все, по нулям кислород
И бензин и с кем-то она, но все-таки знай –
Ты не один…»
Ночь. По разбитому полотну дороги, тихо ползет потрепанный временем тягач «Актрос». За баранкой немолодой мужик, лет сорока пяти на вид. Между пальцев дымится «Прима Люкс». Из динамиков льется голос Дяди Юры. Впереди только дорога свобода от крючка. Мечта детства исполнилась, пусть и поздно. Пусть Иван и не успел многое. Рядом спит верный друг, боевой товариш, напарник — немецкая овчарка по кличке Черныш…
Иван Татарчук. Италия, Каравате.
11.06.2013
